Мы продолжаем знакомить наших читателей с самой, наверное, мистической загадкой города Кёнигсберга — Калининграда: тайной исчезновения знаменитой Янтарной комнаты. На этот раз мы предлагаем Вашему вниманию размышления на эту тему местного краеведа.
Загадка исчезновения Янтарной комнаты в апреле 1945 года является самой известной тайной нашего города. Само название этого «восьмого чуда света» олицетворяет собой и несметное количество культурных ценностей, вывезенных с оккупированной территории СССР, и послевоенное кладоискательство как официальное, научное, так и самодеятельное с налетом романтики и мистицизма. И, конечно же, беспощадную роль войны в судьбах людей, городов, музеев и произведений искусства. Не возьмусь сказать, сколько людей всерьез или в свободное от работы время пытались отыскать Янтарную комнату в подвалах бывших кёнигсбергских зданий или её следы в архивных документах, но не ошибусь, если скажу, что редкий калининградец не задумывался о месте её нынешнего пребывания или обстоятельствах, при которых она пропала.
Немного истории…
Рассуждая о тайне пропажи Янтарной комнаты, мы не можем не коснуться истории самого предмета поисков и тех событий, что предшествовали его появлению в нашем городе. Янтарный кабинет – это творение прусских янтарных дел мастеров, считавшихся в XVIII веке лучшими в Европе. Изготовлен он был для первого прусского короля Фридриха I, чье честолюбие обязан отметить всякий, упомянувший его в рассказе. Фридрих I хотел, чтобы его двор сравнивали с Версалем, а потому не щадя сил и казны, наполнял его дорогими экспонатами и предметами роскоши. Также имеются все основания утверждать, что сама идея комнаты из янтаря принадлежит супруге Фридриха I королеве Софии Шарлотте, а проект – ее любимому архитектору Эозандеру.
Янтарный кабинет по замыслу короля должен был стать той уникальной вещью, о которой заговорит вся Европа, и о которой тщетно будут мечтать другие монархи.
Именно этим объясняется, с какой придирчивостью Эозандер контролировал работу по созданию кабинета. С момента утверждения проекта в 1701 году над шлифовкой янтарных пластин работал мастер Вольфрам. В 1706 он был уволен Эозандером за слишком медленную работу, взамен его к изготовлению кабинета привлечены два мастера из Данцига – Шахт и Турау. Увы, но королева Софья Шарлотта не дожила до окончания работ. Она умерла в 1709, и безутешный Фридрих велел переименовать в ее честь дворец Литценбург, где предполагалось установить янтарные панели, в Шарлоттенбург, а все помещения оставить в том виде, в каком они были при жизни королевы. Кабинет был готов к 1713 году, но тут как раз умер уже сам Фридрих I, а сменивший его на троне Фридрих Вильгельм I был полной противоположностью отца.
Интересы нового короля были связаны с обретением Пруссией лучшей армии в Европе, а любые траты сверх крайней необходимости на роскошь (включая собственную коронацию) он считал недопустимыми. Однако янтарный кабинет все-таки собрали в Берлинском королевском замке по причине того, что он был полностью готов и издержки на его хранение в разобранном виде были сопоставимы со стоимостью сборки. «Фельдфебеля на троне», заявившего однажды о Лейбнице «Я считаю его никуда не годным человеком, который неспособен даже стоять на часах», янтарный кабинет не радовал, а вероятнее даже тяготил необходимостью держать прислугу для ухода за ним. Поэтому он с великой радостью включил диковину в число подарков русскому царю Петру I, успевшему восхититься кабинетом еще до его сборки.
Панели были доставлены в Санкт-Петербург, но и здесь долго пролежали в ящиках, ожидая своего часа. Смонтировали их уже при Елизавете Петровне.
Руководитель работ итальянский мастер Мартелли отметил значительное повреждение оригинала, часть янтаря он заменил стеклом с подложенной фольгой. Поскольку выделенная комната в 3-м Зимнем дворце была слишком велика, архитектор Растрелли дополнил комнату зеркалами с пилястрами, а также несколькими панелями-имитациями. В 1746 Янтарная комната была собрана, но уже через 9 лет состоялся ее переезд в Большой царскосельский дворец. Новое помещение оказалось еще больше прежнего, поэтому все те же Мартелли и Растрелли еще раз добавили зеркал и имитации. В 1763 в судьбе Комнаты произошел решительный поворот: императрица Екатерина II распорядилась заменить все имитации натуральным янтарем из Пруссии. Для этого были вызваны прусские янтарные мастера и затрачено 450 килограмм первоклассного янтаря. Комната дополнилась четырьмя флорентийскими мозаиками «Зрение», «Слух», «Вкус», «Обоняние и осязание». (Тогда еще никто не догадывался, какую роль они сыграют в ее судьбе через много-много лет!) В 1770 работа была закончена, и Янтарная комната предстала в том виде, в котором она простояла до самого 1941 года.
После захвата немцами города Пушкина задрапированная, но не эвакуированная Комната была обнаружена солдатами вермахта.
Часть янтаря тут же похитили на сувениры, но в дело вмешались особые трофейные команды, комнату разобрали, упаковали в ящики и доставили в Кёнигсберг. Выбранному месту назначения способствовали личное знакомство и переписка директора городских художественных собраний Кёнигсберга Альфреда Роде и командующего группы армий «Север» фон Лееба при активном содействии гауляйтера Эрика Коха. В «Дарственной книге Кёнигсбергского музея» Янтарная комната из России фигурирует под круглым номером 200.
Альфред Роде нашел для комнаты помещение в южном крыле замка. По размерам оно было меньше и ниже, чем то, в котором комната была смонтирована в Екатерининском дворце. Это было сделано не случайно. Роде считал, что исторически ценным является первоначальный янтарный кабинет, а все дополнения к нему – искажение истинного немецкого произведения искусства. Это очень важная деталь, которая многое может объяснить: прежняя янтарная комната была разделена на части, причем та, что осталась в ящиках, считалась директором музея ценностью второстепенной.
Достоверно известно, что часть прежней Янтарной комнаты, именовавшейся «Немецкий янтарный кабинет», экспонировалась в замке с 1942 по февраль 1944 года.
После этого панели были снова разобраны и складированы в ящики. Произошло это из-за странного пожара, который охватил соседнее помещение, где выставлялись нацистские пропагандистские материалы. Поговаривали, что это был поджог, который устроили антифашисты. Так это или нет, но, несомненно, этот случай спас Комнату от последовавшей в августе 1944 ковровой бомбардировки. По недосмотру Роде между помещениями не была закрыта противопожарная дверь. Янтарные панели не сгорели, но покрылись копотью и налетом гари, а учитывая то, что уже на протяжении длительного времени из Берлина приходили предписания переправить янтарное сокровище в столицу рейха, стремление Роде оставить комнату под своим присмотром могло быть расценено как преступление. Потому он и распорядился убрать комнату в подвалы замка от греха подальше. С тех пор о Янтарной комнате можно говорить лишь как о панелях в ящиках. Последнее свидетельское показание, что ящики находились в замке, относится к 5 апреля 1945 года. С тех пор их больше никто и никогда не видел.
Военно-полевая археология
Как известно, большинство преступлений раскрывается по горячим следам. Именно поэтому у миссии профессора Александра Яковлевича Брюсова, направленного в мае 1945-ого разыскивать похищенные из СССР культурные ценности, было больше всего шансов выяснить судьбу Янтарной комнаты. Однако же те, кто отправил Брюсова в Кёнигсберг её разыскивать, совершили две непростительные ошибки: они абсолютно неправильно выбрали кандидатуру руководителя поисками и не выделили поиск Янтарной комнаты в самостоятельную операцию. Собственно это и предрешило исход миссии. Проанализировав ход поисков, мы поймем, почему эти ошибки были столь фатальными.
Итак, в самом конце мая 1945 Брюсов, наделенный широкими полномочиями для поиска ценностей, прибывает в Кёнигсберг.
Полномочия были подкреплены погонами полковника, т.к. авторитета гражданского лица в городе, заполненном военными, могло не хватить. Трудно сказать, чем руководствовались в Москве, но в качестве организатора поисковой операции они утвердили профессора археологии. Хорошего археолога, кстати, но, увы, следствие и музейное дело были совершенно не его стезей. Казалось бы, все складывалось чудесным образом: еще до приезда Брюсова в конце апреля 1945 была найдена «Дарственная книга Кёнигсбергского музея», где были перечислены все поступившие в музей ценности, вывезенные особыми командами из СССР.
В первые же дни работы комиссии, когда Брюсов скорее интуитивно большую часть времени проводит в наблюдениях за раскопками в Кёнигсбергском замке, он случайно (!) знакомится с главным свидетелем по делу о пропавшей комнате доктором Альфредом Роде, который слонялся по развалинам замка, чем и привлек к себе внимание. Еще раз хочется подчеркнуть, если бы Роде тихо сидел в подвале с остальными немцами, никто бы не заподозрил в этом человеке чиновника, лично руководившего работами по упаковке и отправке культурных ценностей как на запад Германии, так в тайники на территории Восточной Пруссии. Через несколько дней опять же случайно (!!!) Брюсов застает Роде на территории замка в ночное время в тот момент, когда он сжигал какие-то важные бумаги, и по той же счастливой случайности эти бумаги остались по большей части целы. Ни одной из удачных случайностей Брюсов до конца воспользоваться не сумел.
Личность Альфреда Роде требует отдельного описания. Его научная деятельность как искусствоведа началась в 1912 году. С 1926 он становится директором городских художественных собраний Кёнигсберга.
Роде был фанатиком музейного дела и одним из самых авторитетных знатоков янтаря в мире, автором блестящих работ по истории янтарного искусства в Пруссии.
А вот как Брюсов характеризует Роде в своих заметках:
«Роде – старик на вид, с трясущейся правой рукой. Одет неряшливо (нарочно?). Искусствовед. Имеет ряд научных трудов. Алкоголик. Доверия не внушает. Мне все сдается, что он знает больше, чем говорит, а когда говорит, то нередко лжет. Если на него не смотреть, но следить издали или исподтишка, то его рука перестает дрожать. Уверяет, что лучшие коллекции были эвакуированы, но он не знает куда, когда я его спросил – не в Растенбург [ныне польский Кентшин – ред.] ли? – то он тотчас воскликнул: «Так вы их нашли?» И тому подобное.»
«Роде стоял во главе охраны музейных ценностей во всей Восточной Пруссии. Он вывозил отсюда вещи в «замки». Он подготовлял вывоз Янтарной комнаты в Саксонию. Но от него ничего нельзя добиться. Он не лжет, но говорит очень мало, только тогда, когда мы и без него что-нибудь открываем. Я никак не могу добиться, чтобы с Роде поговорили по-серьезному, а не гладили его по головке и манили «системой пряника». По добру он ничего не скажет. По моему, – матерый фашист.»
На самом деле Роде не был фашистом, не сочувствовал он и левым, как на том настаивал его близкий знакомый директор ресторана «Блютгерихт» Файерабенд. Брюсов не понял, что творилось в этот момент в мыслях и чувствах директора кёнигсбергских музеев, а потому не сумел использовать его как самое верное средство для определения местонахождения Янтарной комнаты. Роде был фанатичным служителем искусства. Нацизм и развязанная война помогли ему значительно увеличить коллекции вверенных ему музеев. Фактически он достиг самой вершины своей карьеры и осуществил свои самые заветные мечты. Потом были две английских бомбардировки, осада, штурм города, и от былого величия Роде не осталось ничего. Кроме секретов, которыми он, несомненно, владел и потому не спешил с ними расставаться. Можно только догадываться, чем было мотивировано его странное и двусмысленное поведение, но ясно одно: никто из «работавших» с ним советских военных и гражданских лиц не смог подобрать к нему «ключика».
С самого начала Роде вел себя следующим образом: он не отказывался от сотрудничества, но что-то важное сообщал лишь под давлением открывшихся фактов и обстоятельств.
Сведения, полученные от Роде, удивительным образом не открывали ничего нового, более того, они даже не подтверждали и не опровергали рабочие версии. Так, сначала он указал место, где был собрана и выставлена Янтарная комната – полностью разрушенное южное крыло замка. Когда ему возразили, что известно о том, что еще до бомбардировок комната была упакована в ящики и перенесена в другое место, Роде указал на рыцарский зал (или если быть точным – маршальский ремтер, так называли в Средние века зал для трапез), который уцелел и при бомбардировках, и при штурме. Там в небольшом закутке над грудой головешек 12 июня 1945 года и был составлен печально известный акт об уничтожении Янтарной комнаты в ходе пожара, возникшего 9-11 мая того же года. Пожар возник по неизвестным причинам, когда замок находился уже под контролем подразделений Московско-Минской дивизии, и уничтожил многое из того, что чудом сохранилось во время боевых действий. После составления указанного акта Брюсов целиком и полностью переключился на другие ценности. И тогда произошел самый загадочный эпизод в ходе его миссии в Кёнигсберге…
Бункер Брюсова
Из изъятых во время попытки сожжения доктором Роде бумаг Брюсов узнал, что существует некий Hofbunker (дословно «дворовый бункер»), о котором Роде писал, что «ключ от него утерян». Брюсов отчитал Роде, что тот умолчал о существовании этого бункера. На это Роде ответил, что указанный ключ давно найден, и он хотел сводить профессора в этот бункер, но поблизости расположились военные и доступ туда затруднен. Вряд ли Роде не догадывался, что для профессора с погонами полковника пройти к бункеру не составит труда, а потому это объяснение можно смело считать надуманным. Хофбункер находился, по словам Брюсова, «на Розенштрассе в первом или втором доме от перекрестка с Штайндаммом». Сейчас улочки Розенштрассе нет, от нее остался лишь безымянный проезд между домами 2-4 и 6-8 по ул. Житомирской, который упирается в пятиэтажку Вагнера, 2-8. Где-то здесь и произошли дальнейшие события. Роде привел Брюсова и сопровождающих его лиц в разрушенный дом, в подвале которого находился вход в бункер. Они спустились по крутой лестнице на 4 или 5 этажей вниз и обнаружили помещения, подготовленные для пребывания людей и хранения ценностей. В подземельях стояли кровати, в том числе и детские, валялись вещи, среди которых Брюсов отметил какие-то скульптуры и картины. Было видно, что здесь уже побывали люди. Брюсов в записках назвал предметы «малоценными», из числа которых они все-таки забрали с собой на поверхность пару стоящих вещей. На этом осмотр бункера был завершен.
Уже в Москве Брюсов неожиданно спохватился: Роде не потребовалось ни одного ключа, чтобы пройти на нижние этажи бункера.
Зато два верхних этажа имели запертые на замок двери в неизвестные помещения, которые комиссия не удосужилась вскрыть и осмотреть. Также Брюсов отмечает, что во время осмотра бункера Роде отсутствовал. Где он был, никто не знает, как и то, почему он с такой готовностью согласился привести членов комиссии в бункер, когда все остальные поручения выполнял с нескрываемой неохотой. Брюсов сделал предположение, что посещение бункера было необходимо Роде для того, чтобы что-то проверить, а попасть в него без сопровождения Брюсова он не мог.
Далее странностей становится еще больше: в воспоминаниях Брюсов указывает, что в бункере были не малоценные предметы, а картины итальянских мастеров XVI-XVII вв., которые были «сложены штабелями». Если это так, то «бункер Брюсова» был величайшей находкой! Однако, дальнейшее поведение руководителя экспедиции обескураживает: он закрывает вход в бункер на ключ, который вручает солдатам вместе с требованием никого в бункер не пускать до прибытия официальной группы из комендатуры. Что произошло дальше, неизвестно никому, не найдено никаких материалов, описей, приказов, свидетельствующих о том, что ценности из бункера были изъяты. Уже после смерти Брюсова при попытках отыскать бункер были опрошены все оставшиеся в живых участники поисков ценностей из группы Брюсова, но никто не смог припомнить, что посещал с ним этот бункер. Тем не менее, в 1976 году были предприняты серьезные попытки найти подземное хранилище. Единственной находкой был обнаруженный подвал, перекрытый 55-см. бетонной плитой с мощным армированием. Но под плитой оказалось только одноэтажное помещение с ржавыми предметами обихода, кроватями-нарами, встроенным в стену, ранее вскрытым сейфом и парой также вскрытых сейфов-шкатулок. Последовало решение считать объект «бункер Брюсова» плодом воображения профессора и все работы по нему закрыть. Что, впрочем, не помешает нам к нему вернуться в конце статьи. Единственное, что хочется добавить, так это то, что люди, поспешно объявившие Брюсова «странным склеротиком», даже не удосужились проверить, что все свои основные труды он написал уже после кёнигсбергских событий, что было вряд ли возможно, имей профессор склонность к слабоумию и беспочвенным фантазиям.
Пациент скорее жив
Казалось бы, в деле Янтарной комнаты поставлена точка, которой стал официальный акт об уничтожении янтарных панелей в пламени пожара 9-11 мая в рыцарском зале замка. Но, к счастью, был один человек, для которого найти шедевр из Екатерининского дворца стало делом чести. Это он руководил работами по эвакуации музейных собраний из Пушкина в 1941 году, а потому никогда не снимал с себя вины за то, что Комната не была вовремя демонтирована и вывезена на восток страны. Звали его Анатолий Кучумов. В послевоенные годы он прославился тем, что разыскал, идентифицировал и отправил на родину тысячи бесценных экспонатов.
И несмотря на то, что поиски Брюсова привели к официальному заключению, что Янтарная комната сгорела в кёнигсбергском замке, он не спешил считать эту версию не подлежащей сомнению.
Трудно сказать, как обернулась бы вся история поисков Янтарной комнаты, если бы в 1945 в Кёнигсберг отправили искусствоведа Кучумова, а не археолога Брюсова, но одно можно сказать уверенно, что Анатолий Михайлович обладал всеми теми качествами, которых в поисках сокровищ из советских музеев не хватило Брюсову. Получив командировочное удостоверение для поиска экспонатов из царскосельских музеев, Кучумов поступил как настоящий следователь, а именно, он отправился в Москву к Брюсову и детально расспросил его обо всех обстоятельствах поисков Янтарной комнаты в Кёнигсберге, получив при этом из его рук блокнот с записями профессора о ходе поисковых работ. Приехав в Кёнигсберг, Кучумов тотчас принял меры к розыску Роде, так как нисколько не сомневался, что все ключи от тайны пропавшей Комнаты находятся в его руках. Каково же было разочарование, когда выяснилось, что еще в конце 1945 года Роде и его жена умерли. Причина смерти четы Роде до сих пор неизвестна. Сначала основной была версия о смерти в результате тифа (или острой дизентерии), которую сменила версия о самоубийстве. При этом всегда добавлялось, что не исключена возможность, что Роде «убрали», потому что он слишком много знал.
Но главное открытие ждало Кучумова при осмотре замка. Обследуя место, где по утверждению Роде погибла Янтарная комната, он опознал в обгоревших кусках дерева, упомянутых еще Брюсовым, мебельный гарнитур Кайзерлингов из Царского Села (сказалось доскональное знание предмета). А далее под слоем пепла – поврежденные огнем мозаики из оформления Янтарной комнаты. Три из четырех. Четвертую мозаику Кучумову отыскать не удалось, что он посчитал доказательством того, что Янтарная комната хранилась по частям. В этом случае он ошибся, так как история с похищением мозаики «Обоняние и Осязание» еще до попадания ящиков с янтарными панелями в Кёнигсберг, стала в полной мере известна только в наши дни. Зато три других доказательства этого утверждения, заключающиеся в том, что не было найдено следов сгоревшего янтаря, остатков стекла зеркал и их бронзовых рам, а также то, что помещение по объему не позволяло разместить полностью упакованную Комнату, и по сей день являются ключевыми в ряде версий, по которым ящики с частью ее панелей хранятся где-то глубоко под землей. Анатолию Михайловичу не был известен и другой факт, рассмотренный нами ранее, о том, что доктор Роде стремился воссоздать именно историческую немецкую часть Янтарной комнаты, а потому она была разделена на части еще до того, как была последний раз упакована и подготовлена к хранению.
Все это внушает серьезные надежды, что та, немецкая и наиболее ценная с точки зрения Альфреда Роде часть Янтарной комнаты осталась цела.
Штайндаммский треугольник
Почему же, говоря о возможном месте нахождения ящиков с янтарными панелями, мы детально коснулись лишь «штайндаммской версии»? Ответ прост: эта версия подкреплена рядом свидетельств, логических аргументов и технических условий для реализации. Есть масса независимых свидетельств, что здесь в районе «Штайндаммского треугольника», образованного улицами Штайндамм (Житомирская и часть Ленинского проспекта), Ланге Райе (Барнаульская) и Коперникус с Оберролльберг (Коперника), происходило укрытие неких больших, длинных, но в то же время не очень тяжелых ящиков. Другие свидетели (как Брюсов) наблюдали в этом районе значительные подземные сооружения. Лишь в одном расходятся их показания: в точном месте, где находился сам бункер или вход в него. У немца Бильке – это тайный ход в подвалы Штайндаммской кирхи, у поляка Яблонского – подземелья гаража СС на площади Хоймаркт (начало ул. Барнаульской), у другого немца Виста – некий бункер «Б-III» на той же площади. Если добавить к этому свидетельства наших военных о подземелье с янтарными предметами в универмаге «КЕПА» (Ленинский проспект, 18) и подземном ходе под ул. Барнаульской со входом у здания бывшей глазной клиники (Барнаульская, 8), то просто так отмахнуться от версии существования здесь одного большого подземного объекта или серии небольших бункеров очень сложно.
К тому же проведенные поиски (и это признают сами их участники) по сути не закрыли окончательно и бесповоротно ни одного версионного объекта. Каждый раз, анализируя их ход, создается впечатление, что пробури шурф немного глубже или копни траншею чуть в сторону, тут и открылся бы взору поисковиков таинственный подземный объект. Но ни глубже, ни в сторону не получалось по причине ограниченности в средствах и времени, а иногда и из-за отсутствия достаточной веры в успех. Свидетельским показаниям вторит логика и геология: гора Ролльберг и местность у Штайндамма расположены недалеко от замка, что облегчает задачу доставки туда ценностей, а значительное возвышение над уровнем Прегеля – лучшие условия для организации подземных хранилищ.
И по той информации о судьбе Янтарной комнаты, что мы имеем в свободном доступе, без проведения дополнительных поисков в этом районе говорить что-либо об отсутствии перспектив найти следы шедевра в Калининграде – преждевременно.
Уже заканчивая эту статью, я нашел время еще раз пройтись по дворам бывшего Штайндамма, по утратившему статус площади Сенному рынку (Хоймаркту), по улице Ланге Райе и Коперникус. И делая каждый шаг, я каким-то внутренним чувством ощущал, что возможно нахожусь в считанных метрах от разгадки величайшей тайны XX, а теперь уже и XXI века. Огромные валуны во дворе пятиэтажки по улице Житомирской, старые канализационные люки на российском асфальте улицы Вагнера, возвышенность бомбоубежища у давно разрушенной Нойросгартенской кирхи, где расположилась спортплощадка 23-й школы, гранитные бордюры исчезнувшей Хайнрихштрассе… Они как доктор Роде в ставшем ему чужом мире хранят в вековой тайне все, что видели, и все, что знают. До тех пор, пока мы не найдем к ним ключик.
Алексей Петрушин
Историк-любитель, краевед
