Вряд ли подозревали в роду князей Голицыных, ведущем свою историю от потомков легендарного литовского князя Гедимина, какому позору подвергнется один из его представителей… Впрочем, скорее всего, произошло все с точностью до наоборот — брак дворянина и девушки без роду оказался счастливым.
Как это часто бывало, при смене монархов одни знатные люди возвышались до небес, а другие попадали в немилость. Вот так, например, после низвержения царевны Софьи в 1689 году в длительную ссылку был отправлен вместе с семьей ее любимец князь Василий Васильевич Голицын. Но даже в глухом северном краю, в деревне Холмогоры, глава семейства (человек по тем временам весьма просвещенный) сумел дать внуку Михаилу неплохое, пусть и домашнее образование. Видимо, юноша преуспел в науках, поскольку Петр I впоследствии не только вернул семью из ссылки, но и отправил его изучать науки в Европу.
Опрометчивое решение
По возвращении из Европы Михаил Голицын был определен на военную службу, однако особой карьеры не сделал. Знавшие его современники считали Михаила «скудоумным», хотя, скорее всего, такое поверхностное суждение основывалось на его деликатном и мягком характере. В 1711 году он женился на Марфе Максимовне Хвостовой, которая родила ему в счастливом браке сына и дочь. Увы, длился этот союз всего 10 лет, и после смерти супруги от чахотки, чтобы отвлечь себя от горестных размышлений, Голицын вышел в отставку и отправился в путешествие по Европе.
И вот там, в Италии, он влюбился в местную красавицу Лючию. Была она простолюдинкой, дочерью трактирщика, но князь настолько воспылал к ней чувствами, что не только сделал ей предложение, но и принял католическую веру. Это был опрометчивый шаг, поскольку на родине Голицына взошедшая на престол императрица Анна Иоанновна очень болезненно относилась к таким поступкам и сурово наказывала вероотступников (известно, например, что по ее приказу были заживо сожжены смоленский купец Борух Лейбов и обращенный им в иудаизм капитан-лейтенант Александр Возницын). Тем не менее на свой страх и риск Голицын вместе с супругой вернулся в Россию и поселился в Москве, на территории Немецкой слободы, стараясь не привлекать лишнего внимания. Однако нашелся «доброхот», который дал знать об этом генерал-губернатору Салтыкову, а тот, в свою очередь, сообщил об этом в столицу.
Монарший гнев
Гнев императрицы описанию не поддавался. Однако лишать жизни вероотступника она не стала. Лючию выслали в Италию, а князь Голицын получил «повышение по службе» — его назначили придворным шутом с обязанностью во время пиршеств подавать квас (отчего к нему почти сразу прилепилось прозвище Квасник). Такое же «шутовское» наказание ранее получил князь Никита Волконский, жену которого Аграфену императрица люто ненавидела. С тех пор не было лучшего развлечения для Анны Иоанновны, чем наслаждаться сценами, когда ее приближенные, трапезничая, выбивали из рук Голицына чарки с напитком, плевали ему в лицо, а тот молчаливо сносил издевательства, а потом, мокрый с головы до ног, сушился у печки на кухне. Его покорность расценивалась окружающими как убогость, но все-таки он считался шутом-фаворитом Анны Иоанновны. Причем настолько, что в письме к Салтыкову она писала: «Благодарю за присылку Голицына; он здесь всех дураков победил; если еще такой сыщется, то немедленно уведомь». А вот среди женской половины царской шутовской команды любимицей императрицы была Евдокия Ивановна Буженинова. Калмычка, маленького роста, колченогая, с заразительной улыбкой, открывающей неровные белоснежные зубы, она тем не менее была остра на язык, а произнесенные к месту пословицы и поговорки всегда благосклонно оценивались ее хозяйкой. Настоящей фамилии Евдокии никто не знал, а вот прозвище появилось то ли из-за любви карлицы к буженине, то ли из-за того, что в соответствии с национальной традицией она не умывалась, а обмазывалась копченым салом.
И вот Анна Иоанновна решила выдать ее замуж за Квасника. Собственно говоря, «шутовские свадьбы» были нередкими при дворе. Впрочем, цель создания семьи во время таких обрядов не ставилась. Это был спектакль, во время которого полноценные люди, если их так можно было назвать, наслаждались подаренным убогим уродцам псевдосчастьем, а само торжество, как правило, заканчивалось импровизированной «брачной ночью», которая перерастала в сексуальную оргию с участием всех гостей. Буженинова понимала, что рано или поздно ей такой участи не избежать, и сама попросила выдать ее замуж за Голицына. Видимо, приглянулся ей этот незлобивый, терпеливо сносящий издевательства мужчина. Эта идея императрице настолько пришлась по душе, что она решила отпраздновать свадьбу с помпой.
«Специальная маскарадная комиссия под председательством кабинет-министра Волынского избрала для постройки Ледяного дома место на Неве между Адмиралтейством и Зимним дворцом, под ее наблюдением и был выстроен дом, исключительно из плит чистого льда, положенных одна на другую и для связи политых водой; он имел восемь сажен в длину, две с половиной в ширину и три в вышину. Впереди дома стояло шесть пушек и две мортиры, у главных ворот — два дельфина, из пасти которых била горящая нефть. Кровля дома украшена была статуями. Внутреннее устройство дома также сделано было изо льда. По сторонам дома воздвигнуты были высокие пирамиды с примерными часами и с фонарями на окнах; вблизи помещались ледяной слон, из хобота которого бил горящий нефтяной фонтан, и ледяная баня, которую топили соломою», — вот так, по описаниям современников, выглядело жилище, в котором молодоженам предстояло провести первую брачную ночь.
Шутовская свадьба
6 февраля 1740 года состоялось бракосочетание. Вот как о нем вспоминал в своих «Записках» Василий Нащокин: «Да того ж 1740 году была куриозная свадьба. Женился князь Голицын, который тогда имел новую фамилию Квасник, для которой свадьбы собраны были всего государства разночинцы и разноязычники самого подлаго народа, то есть Вотяки, Мордва, Черемиса, Татары, Калмыки, Самоеды, их жены и прочие народы с Украины, и следующие стопам Бахусовым и Венериным, в подобном тому убранстве и с криком для увеселения той свадьбы. А ехали мимо дворца. Жених с невестою сидел в сделанной нарочно клетке, поставленной на слоне, а прочий свадебной поезд вышеописанных народов, с принадлежащею каждому роду музыкалиею и разными игрушками, следовал на оленях, на собаках, на свиньях».
После пира, который открыл оглашением своего нецензурного «Приветствия для новобрачных» придворный поэт Василий Тредиаковский, молодые отправились в «хоромы», где им предстояло пробыть всю ночь. Вполне возможно, оказалась бы она для них последней — замерзли бы бедолаги, — но предусмотрительная Евдокия подкупила солдат, которые охраняли вход в покои и которым было велено не выпускать парочку до утра. Так, завернувшись в принесенные ими шубы, и встретили рассвет молодожены. С тех пор Голицын мог не опасаться издевательств. Его супруга не давала спуску никому, кто бы посмел обидеть Михаила. Немало она расцарапала лиц и искусала рук придворных, прежде чем те поняли — с этой калмыцкой волчицей лучше не связываться. После свадьбы императрица недолго тешилась забавами, а после ее смерти в октябре того же года на трон взошла ее племянница Анна Леопольдовна, которая сразу запретила шутовство при дворе. Супругам же было разрешено поселиться в подмосковном имении Голицына в селе Архангельское. Судя по всему, любовь между шутом и шутихой была настоящей, поскольку князь не стал расторгать «потешный» брак. Евдокия родила ему сына Андрея, но спустя два года, 8 возрасте 32 лет умерла при родах второго наследника. Погоревав, Голицын снова женился — теперь на дальней родственнице своей первой жены Аграфене Хвостовой, которая была моложе своего супруга почти на 40 лет и которая родила ему еще трех дочек. А скончался Михаил Алексеевич в глубокой старости, в возрасте 87 лет.
Леонид Лужков
